По мне пробежался цепкий, физически ощутимый взгляд. И тут я вспомнила, что стою босая и почти раздетая перед двумя посторонними людьми. В тот же миг на плечи лег теплый халат.

– Холодно, – кратко пояснил свои действия фиктивный возлюбленный.

– С-спасибо, – растерянно пробормотала я, пытаясь выдернуть свою конечность из капкана миссис Осборн.

– Молодец, сын, – похвалила Беню мамочка, наконец выпуская меня из своего захвата и отправляясь в кухню. – А я сейчас чай заварю. Будем завтракать семьей!

– Меня тошнит, – шепнула, испуганно глядя на Беню.

– Это нормально, милая, – откликнулась очень хорошо слышащая почти свекровь. – Чай по моему рецепту непременно поможет. А еще прохладный душ. И, разумеется, постельный режим!

Все, она затихла, пропав на кухне.

– Иди и скажи, что все не так, – повернувшись к фиктивному любовнику, схватила его за плечи и, сжимая их, добавила: – Немедленно.

– Хорошо, – спокойно согласился он.

– И пусть уезжает, или я уеду.

– Хорошо.

– Что хорошо? Мне уехать?

– Нет. Скажу маме, что все не так. Попрощаюсь.

Я поджала губы, представляя, как он это все скажет. Если так же, как мне пару минут назад, то бедная женщина, родившая такого сухаря!

– Только смягчи правду, – чуть изменила курс я.

– В смысле?

– Не руби с плеча.

– Я не понимаю.

– Ну, не гони ее вот прямо с ходу. Нельзя же так. Что ты, ей-богу, как монстр какой-то.

Беня пару раз быстро моргнул, поднял ладони к своему лицу, растер его тремя резкими движениями, тряхнул головой и, ни слова не говоря, аккуратно убрал мои руки со своих плеч. Потом вздохнул тяжело и пошел за матерью.

А я пошла в душ, чтобы не мешать разговору сына с родительницей.

Джон Роу

Маленькая хитрая дря… чертовка!

Именно так я думал о Маргарет, когда уже на следующее утро в двери моей холостяцкой берлоги позвонили и на пороге обнаружились стоящие с большим чемоданом люди.

Человечиха Большая и человечек поменьше – ее сын.

– Доброго утра. Мы не слишком рано, мистер Роу? – Тина переминались с ноги на ногу, выглядела смущенной и вообще отводила взгляд.

– Нет, – с усилием выдавил я, впервые за долгое время понимая, что чувствует мизантроп-Осборн, когда видит людей, нагло вторгающихся в его жизненное пространство. Вот я сейчас ощущал примерно то же самое, только, в отличии от Бенедикта, сам расхлебывал свою оплошность: повелся на глупую улыбку Маргарет и позволил девчонке красиво обвести себя вокруг пальца.

Тина смущенно улыбнулась и, подтолкнув сына вперед, сделала шаг в квартиру. Я же только сейчас сообразил, почему женщина заливается алой краской: я открыл двери в одних боксерах. Вот уж ничего не поделать – приличный джентльмен.

– Проходите, располагайтесь, – махнул рукой в сторону гостиной. – Сейчас переоденусь и вернусь.

Метнувшись в спальню, натянул первую же футболку и шорты из шкафа, предварительно оценив их свежесть на запах. Пойдет!

Лениво развалившаяся на моей кровати русская голубая Сильва приоткрыла глаз, оценивая мои действия, и тут же закрыла, продолжив спать дальше. Где две ее кошачьи подруги, я не знал, но подозревал, что уже изучают новых гостей, возможно, даже на зуб. Потому что если шотландка Мэри была весьма миролюбивой особой, то беспородная Виктория любила нападать на ноги из-за угла, впиваясь когтями в ляжки до крови.

И эту дурацкую привычку искоренить мне пока никак не удавалось.

Однако в данный конкретный момент агрессивный нрав кошки мне наоборот казался весьма полезным бонусом. Еще бы, в моем доме появился ребенок. И не просто, а мальчишка в самом разрушительном возрасте.

Я прекрасно помнил, какие черти плясали в моей голове в его годы, и никакая гувернантка или серьезный разговор с родителями не могли их утихомирить. Кажется, именно тогда я разбил первую коллекционную статуэтку матери, пустил какие-то важные бумаг отца на бумажные кораблики, а в довершении нарисовал гвоздем на капоте его Роллс-Ройса силуэт кошки.

Попало мне тогда знатно, но ума не прибавило.

И вот сейчас такой же разрушитель пришел на мою территорию.

Выйдя в гостиную, я обнаружил Тину и Сэма сидящими на диване. Вопреки ожиданиям, мальчонка не шарил взглядом по сторонам в поисках, чтобы укокошить. Совершенно наоборот, он жался ближе к матери и даже взгляд на меня боялся поднять.

Ага, знаем мы таких ангелочков! Я уже сейчас искал подвох.

– Чай, кофе? – попытался проявить гостеприимство.

Учитывая, который сейчас час, им наверняка пришлось встать очень рано, чтобы добраться до меня.

Где-то глубоко внутри закопошились совесть: что, если они даже не завтракали?

– Чай, если можно, – тихо согласилась Тина, Сэм же так и не поднимал на меня глаз. – Вы не обижайтесь на него, что он даже не поздоровался. Просто Сэм тихий мальчик и стесняется.

– Ничего страшного, – слукавил я, опять же вспоминая себя. Многие из родственников считали меня сущим ангелом, потому что я умел притворяться. – Пройдемте на кухню.

В итоге я все же приготовил завтрак – жирный омлет с беконом и тостами с арахисовым маслом. Заодно попутно объяснил Тине, что где лежит. Раз уж она согласилась заменять мне горничную, то пусть запоминает.

Поставив тарелки на стол, с удивлением заметил, как Сэм впервые отлип от матери. Мальчонка покосился на аппетитно дымящуюся яичницу, затем очень тихо спросил у Тины:

– Можно?

– Конечно, сынок, – разрешила она, подвигая к нему ближе еду.

Еще никогда я не видел такой скорости, с которой пища исчезла с тарелки. Хотя нет, принесенная с улицы Виктория ела так же.

В моей груди заворочалось нехорошее предположение, которое я тут же захотел подтвердить, спросив у мальца:

– Добавку будешь?

Кивок Сэма получился очень опасливым, таким, будто за свое согласие он может получить, причем очень больно. Мальчишка затравленно вжал голову в плечи, и только когда я передал ему свою порцию, немного выбрался из кокона.

– Ваш муж бил сына? – без прекрас спросил Тину, когда та поймала мой взгляд. Разгадка их раннего прихода теперь показалась слишком простой: похоже, они сбегали от домашнего тирана.

Она промолчал, но мне и так все было ясно.

Вторую тарелку Сэм осилить полностью не смог, сдался уже на половине, но даже этого хватило, чтобы мальчонка повеселел.

В глазах все же заплясали озорные черти, а сам ребенок принялся крутиться на стуле, рассматривая окружающую обстановку.